Скандальные мемуары «потерянного поколения»

Написанная в форме автобиографии спутницы жизни Стейн, книга на самом деле является ее собственными мемуарами. Но, учитывая актерский состав персонажей, которые варьируются от Матисса, Пикассо и Брака до Эрнеста Хемингуэя, Скотта Фитцджеральда и Эзры Паунда, это оказалось непреходящей данью уникальной яркой и творческой эпохе.

Как все начиналось

Гертруда приехала в Париж в 1903 году по приглашению своего брата Лео, уже обосновавшегося там. Они поселились в квартире на рю де Флерюс, маленькой улочке на Левом берегу, недалеко от Люксембургского сада. Благодаря наследству у них был небольшой частный доход. Во Франции он был больше, чем мог быть в их родных США. Лео первым из Стайнов купил современную картину, но вскоре Гертруда начала разделять его интерес.

Книга вызывающе рисует в воображении эпоху. Когда то, что считалось современными шедеврами, можно было купить за немногим больше, чем за кондитерские изделия. У дилеров, которые, казалось, продавали больше ради страсти, чем ради прибыли. Сезанна подобрали у Воллара на улице Лафит, в «невероятном месте», где полотна «бросали друг на друга»,-писала «Алиса». Пикассо можно было купить у дилера Сагота, бывшего циркового клоуна. Время от времени Стейны часто посещали Фуке, кондитеров, где можно было «вместо картины купить себе клубничное варенье в стеклянной миске».

Новаторская «La Femme au Chapeau» Матисса была куплена в первом автоматическом салоне. Там могли выставляться художники, которые были слишком экспериментальны для официального салона, часто подвергаясь при этом публичным и критическим насмешкам. «Люди ревели от смеха над картиной и царапали ее. Гертруда Стайн не могла понять почему, картина казалась ей совершенно естественной», — написала «Алиса».

Портрет Матисса присоединился бы к портрету мадам Сезанн Сезанна. Как утверждала Гертруда, он повлиял на ее первую крупную работу «Три жизни». Создавались персонажи с помощью повторяющихся предложений так же, как Сезанн создавал портрет с помощью цветных равнин. Она также утверждала в Автобиографии, что научилась качествам предложений и абзацев по ритму выпивки ее собачьей корзины. Отсутствие ее более ранней аудитории, возможно, понятно.

Несмотря на свои особенности, она могла четко распознавать талант в других. «Я думаю, у нее был огромный нюх на вещи», — говорит Сухами. «За короткий промежуток времени у нее была бесценная коллекция. А потом люди заинтересовались и захотели на них посмотреть.»

«Матисс приводил людей, каждый приводил кого-нибудь, и они приходили в любое время, и это начинало доставлять неудобства, и именно так начинались субботние вечера», — писала «Алиса».

«Она писала не в угоду кому-то»

Настоящая Алиса появилась на сцене в 1907 году, когда репутация Стейнов уже была закреплена. Когда она впервые встретила Гертруду, она услышала звон колокольчиков в своей голове. И была убеждена, что находится в присутствии гения. Их отношения были скреплены после прогулки в Люксембургском саду на следующий день. Они оставались неразлучными до самой смерти Гертруды, 39 лет спустя.

Пикассо был еще одним человеком, который заставил колокольчики звенеть для Алисы. Она встретила его в свой первый субботний вечер и сказала, что ей понравился его портрет Гертруды. «Да», — сказал он, все говорят, что она так не выглядит, но это не имеет никакого значения, «она будет», — сказал он.»

Хотя Алиса представилась Гертруде почти как служанка, таская ее сумки, печатая ее рукописи и развлекая «жен», пока Гертруда разговаривала с «гениями» во время салонных вечеров, она сыграла жизненно важную роль в успехе Гертруды. «Я думаю, что она была импресарио. Она отправила шоу в путь. На мой взгляд, Гертруда, вероятно, не добралась бы туда без Алисы», — говорит Сухами.

Она, несомненно, была грозным существом, и это заставляло Лео сильно задирать нос. В конце концов он ушел с Ренуарами и Матиссами, в то время как Гертруда оставила Сезанна и Пикассо. Больше они никогда не разговаривали.

После войны внимание Гертруды Стайн переключилось на писателей, которые стекались к ее двери. Мало кто утверждал, что читал ее работы, но ее престиж был огромен. «Я думаю, что она могла бы создать себе репутацию. Она, безусловно, интересовалась тем, над чем они работали, и стала скорее провидицей или пророком», — говорит Сухами. «У нее, должно быть, был здравый смысл в отношении способностей людей. Она сделала это для Хемингуэя, Скотта Фитцджеральда и Пола Боулза.»

Третий лишний Хэмингуэй

Хотя в это может показаться трудным поверить, между ультра-мужественным Хемингуэем и почтенной Алисой, которая была более чем вдвое старше его, существовало особое притяжение. Влечение, которое вызвало ревность Алисы. «Не приходи домой с Хемингуэем под руку», — говорит Гертруда в своей Автобиографии. Это влечение не помешало Гертруде придираться к его работе. «Существует очень много описаний… и не особенно хорошее описание. Начните все сначала и сосредоточьтесь», — утверждает Гертруда, рассказывая ему о своем первом романе. Скотт Фицджеральд, похоже, был единственным писателем, которым она безоговорочно восхищалась. «Она думает, что Фицджеральда будут читать, когда многие из его известных современников будут забыты»,-писала «Алиса».

Вполне возможно, что успех писателей, которых она воспитывала, в то время как ее репутация была скорее репутацией влиятельного покровителя, чем новаторского писателя, которым она себя считала, в конце концов убедил Гертруду написать свои мемуары в 1930-х годах. Алиса была той, кто предложил это. «Она была сыта по горло этими рукописями, вываливающимися из шкафов, и не зарабатывала никаких денег». Но Гертруда поначалу сопротивлялась, думая, что это скомпрометирует ее талант. «Замечания-это не литература», — сказала она однажды Хемингуэю.

Убедившись в достоинствах идеи, Гертруда остановилась на устройстве альтер-эго, которое впервые в ее жизни потребовало написания в удобочитаемом стиле, но также означало, что некоторые злонамеренные замечания и претензии к гениальности Гертруды исходили от «Алисы», а не от нее самой. Конечно, не то чтобы ее читатели были одурачены. Книга сумела привести в ярость практически всех, кто был в ней изображен. Хемингуэй, в частности, пришел в ярость, прочитав, что он научился писать, редактируя рукопись книги Гертруды «Создание Америки». Хотя и не такой разъяренный, каким его можно было назвать «желтым» [трусливым].

Скандал и успех

Гнев был таков, что журнал «Переход» опубликовал Показания против Гертруды Стайн. Матисс излил свою ярость на то, что его жену описали как обладательницу лошадиного рта. Брак протестовал против ее настойчивости в том, что кубизм-это полностью испанское дело. Не то чтобы это беспокоило Гертруду. «Я не думаю, что ей было все равно», — говорит Сухами. «Я не думаю, что она была мстительной, но она писала не для того, чтобы угодить. Она не собиралась говорить то, что они хотели услышать. Я думаю, это было ее отличительной чертой, что она была невыразимо, невыносимо и полностью собой.»

Несмотря на или, возможно, из-за разногласий, Автобиография Алисы Б. Токлас стала бестселлером и получила очень положительные отзывы. Его непреходящая привлекательность и важность самой Штайн, пожалуй, лучше всего подытожила американская журналистка Джанет Фланнер, которая описала его как «полные мемуары о том захватывающем периоде, когда кубизм изобретался красками, а новая манера письма запатентовывалась словами… Когда все, чем мы сейчас дышим, уже витало в воздухе. И лишь у немногих хватало нюха на новости, чтобы почуять их – и с большинством запахов открытий прямо под крышей Токлас-Штайн.»

Источник: перейти по ссылке