Грива твоя – из золота и серебра
Текст: РАШИД КУКАШЕВ
Одной из важных областей искусства казахских народных мастеров в прошлом было украшение предметов конского снаряжения. Традиция эта имеет древние корни и связана, в первую очередь, с той огромной и исключительной ролью, которую на протяжении многих тысячелетий в жизни и мировоззрении кочевников играла верховая лошадь.
«Конь — крылья человека» – так гласила старинная казахская поговорка, и в ней таился глубокий смысл. Лошадь была верным другом и спутником степняка – воина и скотовода – на всех этапах его жизни: от раннего детства, когда он ребенком получал в дар первого жеребчика-стригунка с полным седельным набо- ром; и до самой кончины, когда любимый конь усопшего, снаряженный в парадную амуницию, выполнял ключевую роль в поминально-обрядовом цикле в качестве его «заместителя» (тұл ат).
Иногда роль «двойника» души хозяина играла не лошадь, а ее сбруя и седло, что свидетельствует о неразрывной слитности образа коня и предметов его снаряжения. Столь же глубоким охранительным значением обладало и богато отделанное драгоценными металлами и каменьями убранство верхового коня казахской невесты, непременно входившее в состав приданого.
Экипировка коня была важнейшим показателем социального статуса всадника и свидетельством его жизненного успеха. Она же указывала на его родоплеменную принадлежность, ибо каждая этническая группа казахов имела свои отличительные черты в декоре конской упряжи. В этнонимике казахских родов часто встречаются названия, ведущие свое происхождение от предметов конского снаряжения (например, қарақас – «имеющие седла с луками черного цвета», құй- ысқансыз – «без потфейные», богежейли – «украшающие оголовье узды крупными бляхами» и т. д.). Вероятно, что основываясь именно на этих наблюдениях из жизни степняков, известный исследователь казахской культуры конца ХІХ века В. В. Радлов справедливо отмечал, что «лошадь» [у них] – единственное животное, достойное того, чтобы определить по ней цену человека». К сказанному, хотелось бы добавить, что цена эта определялась, не в последнюю очередь, и снаряжением коня («по достоинству коня и его убранство»).
Коллекция предметов конского снаряжения, хранящаяся в музейных фондах, насчитывает свыше 200 экспонатов. Она дает яркое и достаточно полное представление о богатстве и художественных достоинствах этой отрасли казахского народного узоротворчества.
В традиционный набор конской упряжи (ер турман, ер тоқым) казахов входили: седло (ер), состоящее из деревянной основы; кожаные чепрак-потник (тоқым, кежім) и тебеньки (тебеңгі); узда с оголовьем (жүген); нагрудник (өмілдірік); потфея-подхвостник (құйысқан); подпружные ремни (тартпа, пістан); стремена (үзенгі) и плеть (қамшы).
Главным элементом декора всех этих предметов являлись посеребренные металлические пластины и серебряные бляхи, иногда и позолоченные, самой различной конфигурации. Технические приемы их исполнения включали весь известный арсенал приемов казахского мастера-зергера. Это – ковка, литье, ажурная резьба, насечка (аппликация) серебром, профилировка, гравировка, чеканка, филигрань, чернение, эмаль, позолота и инкрустация цветными камня- ми и стеклом.
Среди этих художественных приемов и способов металлообработки, доминирующее место занимает древняя, известная еще по сакскому ювелирному искусству, техника насечки (шаппашы), широко используемая мастерами всех регионов Казахстана. активную роль в украшении различных частей и деталей конской упряжи играли также тиснение и аппликация по коже (чепраки, тебеньки), резьба и роспись по дереву (остов седла, деревянные стремена) и инкрустация костью. В комплект полного убранства коня входили и предметы декоративного текстиля (седельные подушки, попоны и переметные сумы).
Несмотря на разнообразие используемых декоративных средств, каждому из которых были присущи собственная пластика и графическая передача орнаментов, украшение коня и конской сбруи, подобно убранству жилища казахов – юрты, представляло собой единый, законченный и хорошо продуманный художественный комплекс, рассчитанный на восприятие при ярком свете дня, на фоне зеленых степных трав и чистого синего неба. Серебро отделки пластинок и блях, чередующееся с теплыми по тону частями кожи ремней и тисненных чепраков, контрастное сочетание объемных и плоских узоров – все это создавало не только сильный и выразительный художественный образ, но и производило внушительное эмоциональное впечатление на зрителя и от коня («грива твоя – из золота и серебра, дыхание твое – пар золотой; шерсть на тебе – из золотого и серебряного пуха»), и от всадника, что в один голос отмечали многие дореволюционные европейские и русские путешественники, впервые побывавшие в казахской степи.
Особый художественный интерес представляет форма и декор седел, являющихся главной эстетической составляющей всего ансамбля убранства коня. Деревянный остов седла, как правило, выдалбливался из цельного куска дерева твердой породы (бітеу ер) или делался составным (құранды ер). Большая часть казахских седел имело сравнительно высокие луки (қас) – почти вертикальную переднюю и крутоизогнутую заднюю. Форма передних лук была самой различной: от овальнообразной до скульптурно-вырезанных наверший в виде птичьих головок и спаренных роговидных фигур. Наиболее архаичным типом являлись седла с передней лукой, оформленной в форме головки водоплавающей птицы (құс ағаш ер, үйрек бас ер) или рогов архара (балдақ ер, ақ бас ер, шошақ бас ер) – тотемических образов, хорошо известных по древней мифологии и шаманизму кочевых тюркоязычных народов евразийских степей. Седла с таким навершием являлись мужскими. Женские седла отличались более глубоко поставленными овальными луками и пышными декором.
Художественная отделка седел также была различна, как и их типы. Луки старинных седел общеказахского типа обычно обложены крупными посеребренными накладками, окаймляющими края, и пластинами полулунной формы, помещаемыми в центре передней луки. Сюда же седел (поэтому в некоторых районах Казахстана этот тип седел называли еще «калмакы ер»).
Южно-казахстанские седла с передней лукой в виде набалдашника чаще всего оформлялись круглыми и миндалевидными медальонами с рельефным узором или сердоликом в центре. Широко использовались мелкие бляшки в форме многолепестковых розеток, полупальметт, S-образных и роговидных завитков. Луки этих седел не окрашивались, а обтягивались кожей.
Оригинальны и красочны седла юго-восточного Семиречья, в декоре которых основную художественную нагрузку несут ажурные посеребренные пластины, обильно украшенные голубой эмалью и цветным стеклом.
Совершенно иной художественный тип представляют седла западно-казахстанских мастеров, обязательно вкомпоновывались 3 рельефных медальона, чаще всего со вставными камнями или цветным стеклом, или заменяющими их штампованными бляхами. Открытые части лук и выступающие концы боковых лавок (каптал) окрашивались красной краской и покрывались лаком.
Несколько иной характер носила декоративная отделка седел так называемого найманского типа. Передняя лука его, слегка изогнутая к верху, имеет вогнутые бока. Сверху и снизу она окаймлялась узкими металлическими полосками и украшалось по центру лишь плоскими пластинами, близкими по форме к накладкам калмыцких мастеров, в украшениях которых используется только кость и рог, сплошь покрывающие свободные участки лук и полок ленчика седла. Орнамент костяных пластинок – строго геометрический, состоящий из циркульных кружочков, точек, запятых, треугольников, и других простейших фигур, в совокупности образующих сложно-затейливую орнаментальную композицию – «паутинку», прекрасно выделяющуюся на желтовато-матовой поверхности костяной обшивке седла. Седла с такой художественной отделкой, как правило, отличаются своей более прочной и в то же время облегченной конструкцией, что придает им особое изящество силуэта. Наверное, поэтому этот тип седла, в прошлом, был особенно удобным и привлекательным для экипировки скаковых лошадей, участвующих в различных конноспортивных состязаниях, без которых не обходилось ни одно из общенародных праздников казахов.
Вместе с тем, следует отметить, что наряду с отмеченными локальными различиями в форме и декоре коллекции седел в них просматриваются и общие художественные закономерности, обусловленные их функциональной предназначением. Так, задняя лука седла обычно более низкая, чем передняя, оформляется скромнее. Соответственно ее форме, орнаментированные металлические накладки помещались так, что они как бы стремятся не ввысь, как на передней луке, а вширь. Бляхи на седельных полках делались плоскими, удлиненными преимущественно овальной или полуовальной формы (т. е. без острых углов, которые могли бы цепляться за одежду всадника), количество этих блях – серебряных, бронзовых или костяных – было также строго определенным: одна бляха на переднем конце полки, две – на задней, т. е. соответственно количеству ремешков торок (канжига), пропускаемых через отверстие, проделанных в центре этих блях.
По бокам седла свисали кожаные чепраки, украшенные тисненым орнаментом, иногда аппликацией из цветной кожи, и опять-таки массивными посеребренными металлическими пластинами и штампованными бляшками из серебра. для предохранения ног от трения о верхнюю часть стремянного ремня и украшения седла, по обоим его сторонам крепились нарядные кожаные тебеньки, орнаментированные тисненными рогообразными узорами.
Значительный интерес с художественной точки зрения представляют собой металлические части сбруи. Форма их в одних случаях зависит от местоположения на сбруе, в других подражает уже исчезнувшим ее деталям, например, кистям, (как помним обильно украшавших конскую упряжь, известную по курганным захоронениям Горного алтая-скифского времени), в-третьих – определяется творческой фантазией и вкусом мастеров-ювелиров, их стремлением придать предмету оригинальную форму, разнообразить очертание пластинок. Исключительно богатыми в декоративном отношении были уздечки. Одни из них состоят из широких пластин Т-образной формы, соединенные шарнирами, другие украшены крестообразными накладками, третьи – стреловидными подвесками. Глубоко архаическую форму имеют псалии узды (боковые поперечные планки, крепящиеся к концам удил), навевающие прямые ассоциации с аналогичными археологическими предметами эпохи ранних и поздних кочевников. Не менее разнообразны формы наременных бляшек конских нагрудников и потфей. Здесь особого внимания заслуживают сворки – круглые бляхи, особой конструкции, прикрывающие места соединения нескольких ремней. В декоре их исполнения чаще всего присутствует чернь, чеканка и вставки из цветных камней. Выделяются и подвесные бляхи с крючкообразной петлей на верхнем конце, крепящиеся чаще всего на нагруднике. Простейшая форма их — треугольная, носящая название «тумарша» (амулет). На несомненную охранно-магическую функцию этой принадлежности сбруи помимо его названия указывает и то, что эти богато украшенные пластины часто снабжались выгравированными благопожелательными надписями арабской графикой. Исключительно разнообразны крупные накладные металлические пластины и мелкие серебряные бляшки, украшавшие боковые лопасти казахских подседельников. По мнению большинства исследователей материальной культуры номадов Центральной азии, этот тип украшений заменил кожаные нашивки-аппликации, известные по искусству скотоводческих племен V–III вв. до н. э.
Законченный художественный образ седлу и его убранству придавали стремена, многие из которых представляют собой великолепные образцы ювелирного и бронзолитейного искусства казахов. Форма их также разнообразна, но преобладающая – с круглым основанием и высокой дужкой. В декоративном их оформлении используется насечка, профилировка, чеканка, ажурная резьба. Медные стремена иногда украшались узором в виде врезанных концентрических кружочков, прием, ведущий свое начало от древней техники орнаментации кости. Рукояти плетей (қамшы) использовавшихся при верховой езде, также иногда декорировались серебряными бляшками и витой проволокой.
Музейное собрание предметов конского снаряжения и поясов, свидетельствующее о высоком искусстве и таланте казахских мастеров торевтики, художественной обработки кожи и резьбы по дереву, является ценным достоянием национальной художественной культуры и служит не только важным источником в деле ее изучения и пропаганды, но и представляет собой благодатную почву для творческих исканий современных художников-прикладников республики.
Опубликовано в Altyn Art №2(2)’2020