Танец Саломеи
Текст: ФЛЮРА МУСИНА. Фото: АСХАТ НУРЕКИН, АЛЕКСЕЙ НЕКРАСОВ
Свои «восемь строк о свойствах страсти» поведала молодой казахстанский хореограф Мукарам Авахри, сочинив спектакль, способный восхитить и заставить задуматься.
В сезоне 2017–2018 годов театр «Астана Балет» представил публике спектакль «Саломея», поставленный главным балетмейстером Мукарам Авахри на музыку турецкого композитора Фазила Сая. Балет сразу же стал событием в культурной жизни столицы. О нем заговорили и критики, и зрители, сайт театра непрерывно атаковали вопросом – когда будет повтор балета? Спектакль хотелось смотреть снова и снова: как семь покрывал Саломеи, с каждым просмотром он открывал пытливому взгляду все новые и новые смыслы. Еще одной причиной, по которой спектакль не «считывался» с первого раза – необыкновенно спрессованный пластический текст, насыщенный оригинальной хореографической лексикой. Особого внимания зрителя требовал и используемый хореографом принцип симультанности действия, когда взгляд не успевает уловить, а разум считать одновременно происходящие события на сцене. Знаки и символы, щедро разбросанные по всему полотну одноактного спектакля, делали повествование необычайно многослойным: овеществленные метафоры, жесты-символы, знаковая пространственная композиция танца давали дополнительный подтекст стремительно развертывающемуся повествованию. Добавьте к этому бешенный ритм (в 35-минутном спектакле совсем нет пауз), высокий накал страстей (зритель не успевает перевести дыхание), изысканную красоту и неожиданность постановочных моментов – и стремление пересмотреть увиденное не покажется странным.
История о иудейской царевне, обезглавившей Иоанна Крестителя, занимает одно из центральных мест в искусстве. Образ Саломеи всегда был притягателен для художников, его запечатлели в свих полотнах Джотто, Караваджо, Рубенс, Рембрандт, Моро, Суриков. Известно, что к этому библейскому сюжету обращались и композиторы – Жюль Массне, Рихард Штраус, Александр Глазунов и Пауль Хиндемит. На их музыку поставили свои балеты Михаил Фокин, Касьян Голейзовский, Серж Лифарь. И в наши дни к образу Саломеи продолжают обращаться самые авангардные режиссеры и хореографы, достаточно назвать спектакли Евгения Панфилова и Романа Виктюка.
Избежав искушения использовать уже готовую музыку, как, например, оперную партитуру Массне или заказанный еще Дягилевым балет «Трагедия Саломеи» Флорана Шмитта, Мукарам Авахри получила творческий импульс от музыки Фазила Сая.
Вдохновленная завораживающей, по-восточному пряной, изысканной и страстной музыкой Скрипичного концерта, хореограф сначала решила оформить зарождающуюся идею постановки в малой форме и создала хореографическую миниатюру «Затмение». Зерно образа Саломеи зародилось именно в этом номере – затмение, которое находит на человека, когда желания владеют им настолько, что правят его жизнью и поступками. Затем в жизнь Мукарям Авахри мистическим образом стали вторгаться книги, фильмы, картины, связанные с образом Саломеи – пьеса О. Уайльда, графика Бёрдслея, стихи Малларме…
«Восток в музыке Фазиля Сая проявляется, я бы сказала, в сакральном, первозданном виде, – отмечает хореограф. – Я не ощущаю ее только как турецкую музыку, хотя в третьей части концерта использована турецкая народная песня. Для меня она предстала настолько яркой, насыщенной конфликтами и внутренними коллизиями, что я буквально увидела ее в пластическом эквиваленте. Я использовала концерт целиком, и он легко лег в основу драматургии. Лишь для танца Саломеи я использовала фрагмент из «Стамбульской» симфонии Фазиля Сая. Но, как мне кажется, и он очень гармонично вошел в музыкальную партитуру балета и еще больше подчеркнул характер Саломеи».
Рассказывая пластическим языком свою трактовку библейской истории, Мукарам Авахри не проводит черту между понятиями добра и зла, не делит персонажей на плохих и хороших. В спектакле нет рока, нет внешних сил, карающих героев. Собственная страсть, страсть обладания, страсть к желанию обладать, затопляет сущность героев. В этом смысле вся тройка героев равнозначна – Ирод, Иродиада и юная Саломея не способны противостоять своим желаниям. Только Ирод уже пресыщен желаниями, и в этом его беда и опустошение; Иродиада судорожно пытается удержать желанное, осознавая, что теряет любовь Ирода, и готова ради этого на все; а юная Саломея, влекомая новым для нее чувством к Иоканаану, ослепленная жаждой обладания, не может противостоять своему желанию. Лишь Иоканаан остается неуязвимым для страсти. И хотя физическая его цельность нарушена (Ирод таки отдает приказ отрубить Предтече голову, верный своему обещанию исполнить любое желание за танец Саломеи), он единственный, кто сохраняет свою целостность и цельность. «Из двух высказываний: «Когда Добро бессильно, оно – Зло» (О. Уайльд) и «Зло не может позволить себе роскоши быть побежденным; Добро – может». (Р. Тагор) мне ближе второе, принадлежащее Рабиндранату Тагору. Наверное, потому что я восточный человек» – выражает свою позицию автор спектакля.
Взяв за основу пьесу О. Уайльда, Мукарам Авахри и Дилара Шомаева сочиняют либретто, состоящее из шести картин: «Пир», «Предзнаменование», «Саломея», «Танец Саломеи», «Упоение» и «Закат мира».
Пластическая масса на сцене – чувства, страсти, греческий хор, толпа. Толпа неоднородна, она делится на гостей – аристократов и рабов – плебеев. Это отражено в костюмах (художник – Ольга Шаимшелашвили), в пластических жестах, мизансценах (рабы внизу, гости на подиуме). Но, в целом, вся пластическая масса становится однородной в своем экстазе в неутолимой жажде ощущений, плотских удовольствий, хлеба и зрелищ, и здесь стираются границы социального неравенства. Впрочем, хореограф не рассматривает только социальный аспект кордебалета. Порой эта пластическая масса кажется просто страстью, обретшей плоть, или выплескивающимися через край эмоциями, порой – древнегреческим хором, то вторящим герою, то занимающим позицию антагониста.
Симультанность действия четырех главных персонажей и толпы создает непрерывный пластический поток на сцене, действие не останавливается ни на секунду. Скрипка, захлебываясь, торопится проговорить что-то очень важное, но до конца не сформулированное; ей вторят движения артистов, движения настолько изобретательные, что кажется, что никакое из них не повторяется дважды. Мукарам Авахри не следует привычной структуре чередования сольных и массовых сцен. Хореографический текст идет сплошным потоком вслед за музыкой, где голос солирующей скрипки непрерывно вплетается в звучание оркестра. Мукарам Авахри еще раз показала свое умение слышать партитуру, идти вслед музыке, воплощать зримый ее образ, но, как всегда, она оставляет за собой право увидеть в музыке большее, или совсем иное, чем заложил композитор.
Действие происходит одновременно в нескольких точках планшета сцены и на нескольких уровнях, образованных столом-трансформером. Этот стол – важный мобильный элемент декорации. Передвигаемый танцовщиками, он стремительно носится по сцене. На нем триумфально восседает царь Ирод – и он уже трон. Стол останавливается – за ним продолжается пир. Переворачивается – и словно распятая на голгофе своего желания Саломея сладострастно прижимает к своим губам голову Иоканаана.
Зрителю приходится сильно напрягаться, чтобы уследить за действием, и он невольно вовлекается в этот энергетический поток. Мукарам Авахри с большими мастерством крупными мазками бросает на холст спектакля краски, смело лепит пластику и рисунок хореографического действа и при этом ни разу не делает это в угоду формальной красоте танца или для того, чтобы заполнить движением музыку. Все подчинено образу страсти, бешенного желания, действие, стремительно набирая обороты, катится к кровавой развязке.
Первые десять минут на сцене все персонажи спектакля: царь Ирод (Казбек Ахмедьяров), Иродиада (Риза Канаткызы), Саломея (Айжан Мукатова, Айнур Абильгазина, Дарина Кайрашева) Иоканаан (Фархад Буриев, Илья Манаенков) и обезумевшая толпа. Десять минут плотного непрерывного танца одновременно всех артистов, и когда кажется, что выдерживать это напряжение становится невозможно, вдруг возникает пауза и сцена погружается в темноту.
Третья часть концерта – вариации на тему турецкой народной песни, мелодия которой исполняется щипковым народным турецким инструментом. Под эту нежную и страстную мелодию, начинается дуэт Иоканаана и Саломеи, но вдвоем они остаются лишь на мгновение – черной тенью возникает на заднем плане фигура Ирода. Музыкальная тема продолжается, но дуэт переходит в новое качество – теперь это сгорающий от страсти и вожделения Ирод и обольстительная Саломея, в чьей крови и эротизм матери, и темная природа предков. Рискованный и невероятно обольстительный дуэт! Багровая луна, нависает над сценой… И снова пауза – но уже в музыке. В полной тишине Саломея делает еще одну попытку обольстить Иоканаана. Попытка тщетна, он остается непреклонен.
Понятия добра и зла стираются, опадают вместе с алой тканью целомудрия, которая падает с колосников на сцену в самый кульминационный момент танца Саломеи, и сминаются ногами танцовщиков, как багровая кровь смывается с рук…
Спектакль необыкновенно красив и целостен во всех визуальных составляющих: костюмы, свет (художник по свету – Денис Солнцев), сценические эффекты.
И снова немного мистики – последняя сцена, «Закат мира», потрясающая своей художественной лаконичностью и смысловой емкостью, приснилась хореографу во сне: опустошение правит миром, не осталось ничего – ни сил, ни желаний. На багрово-кровавом куске ткани, в глубине сцены застыли три фигуры – Саломея, Ирод и Иродиада. На высоких пронзительных нотах звучит соло скрипки, которой так и не удалось поведать нам что-то очень важное; словно сомнамбулы подходят к краю сцены (краю бездны) люди, и теперь уже не важно кто они – аристократы или рабы. В полном безмолвии, словно в сновидении, они бросаются вниз, исчезая в бездне своей опустошенности…
Обратившись к библейскому сюжету, хореограф Мукарам Авахри адресует свой спектакль сегодняшнему дню: «В мире происходит столько безумия, мы очаровываемся, разочаровываемся, мир полон пресыщения – и оно небезопасно. Я надеюсь, что за время спектакля, который длится 35 минут, зритель сможет заглянуть в себя, прожить эти насыщенные страстями минуты и, придя домой, возможно задумается…».
САЛОМЕЯ. Одноактный балет по пьесе Оскара Уайльда «Саломея»
Музыка: Фазил Сай (Турция)
Художественный концепт и хореография: Мукарам Авахри (Казахстан)
Сценография и костюмы: Ольга Шаишмелашвили (Россия)
Либретто: Мукарам Авахри, Дилара Шомаева (Казахстан)
Световое оформление: Денис Солнцев (Россия)
Премьера: 16 февраля 2018, Театр «Астана Балет», Нур-Султан
Опубликовано в журнале Altyn-Art №1 (1) 2020